Товарищ сержант

…Летним воскресным июньским днем 1941 года непривычно молчал репродуктор, установленный на лесозаводском клубе, обычно по выходным передававший веселую музыку. И только в полдень в тревожной тишине прозвучал голос Левитана: «Говорит Москва». Затем долгая томительная тишина, а потом: «Внимание!» и опять молчание. Люди стали собираться у репродуктора. Все замерли в тревожном ожидании. Так мирные люди, искренне верившие в светлое завтра, узнали, что в их дом пришла война! Мужчины уходили на фронт. Мальчишки завидовали им. 
Иван вместе с другом Сашей Федоровым решили стать летчиками, но в Черногорской летной школе им отказали в приеме, посоветовав закончить восьмой класс. Ребята вернулись в школу, которая с началом боевых действий была превращена в военный госпиталь, а занятия велись в одноэтажном приспособленном бараке.
В декабре 1941 года пришло и их время защищать Родину. В Абакане формировалась будущая 309 стрелковая дивизия. По ускоренной программе Иван закончил сержантские курсы. С утра до позднего вечера будущие пехотинцы проходили строевую подготовку, учились вести прицельный огонь, ходили в учебные штыковые атаки. Перед отправкой на передовую состоялся митинг. В шеренгах стояли вчерашние мальчишки, в ботинках с обмотками, в шинелях с чужого плеча со следами от пуль и крови и учебными винтовками. Играл духовой оркестр. Новобранцы клялись: «Бить врага, не щадя своих сил»!
При приближении к фронту была объявлена воздушная тревога. Эшелон остановился, солдаты, как того требовал устав, далеко разбежались от вагонов. Но немецкие самолеты не появились. Когда по маршруту следования в третий раз прозвучала команда: «Воздух!», некоторые бойцы уже не спешили покидать состав. Воздушные асы Вермахта поливали пулеметным огнем деревянные вагоны, превращая их в щепки, сыпали бомбы, как горох, вокруг поезда, ставшего неподвижной мишенью. После налета сибиряки впервые хоронили своих погибших товарищей, так и не доехавших до фронта.
К передовой шли ночами. Днем в небе постоянно висел немецкий самолет-разведчик, прозванный солдатами «рамой». Словно на прогулке, группами в сопровождении юрких истребителей зависали над прифронтовой полосой гитлеровские бомбардировщики. И как голодные хищники, вели охоту за каждой машиной или зазевавшимся солдатом.
В течение нескольких дней сибиряки рыли окопы, строили огневые точки, наблюдательные пункты. Все это происходило под палящим солнцем, в условиях 30-градусной жары. Стрелковый полк, в котором командиром противотанкового отделения служил сержант Бова, занял оборону. Было выдано по 30 патронов, которые приказано было беречь, стрелять по очереди, создавая видимость крепкой обороны. Перед первым боем пришел политрук с листочками белой бумаги. Все написали заявления о приеме в партию. Солдаты гордились, что в бой идут коммунистами. Немецкие самолеты утюжили днем и ночью передовые позиции. Большинство жителей ушли из опасной зоны, а остальные прятались по погребам и подвалам. Едва закончился налет, вездесущих мальчишек привлек дым, идущий из-под земли. Авиационная бомба разорвалась, уйдя глубоко в мягкий грунт. Спустившись в образовавшееся отверстие, подростки потеряли сознание. Кинувшийся на помощь мужчина преклонных лет тоже оказался в числе пострадавших. За помощью сельчане обратились к военным. Выполняя приказ командира, сержант Бова, надев противогаз, вытащил из подземного плена детей, а затем, обвязав веревкой, и старика. За свой подвиг он был награжден медалью «За отвагу».
Седьмого июля части 309-ой дивизии впервые столкнулись в бою с немцами в полосе обороны 1-го батальона 959-го полка. Летом 1942 года гитлеровцы решили взять реванш за поражение под Москвой. Покорившие всю Европу, они были уверены в своем превосходстве. В атаку шли в полный рост, маршевым шагом, под аккомпанемент несмолкающих автоматных очередей. Бойцы отражали атаку за атакой. Нередко в целях дестабилизации обстановки, координирования огня и разведки, противник забрасывал диверсионные группы.
Из окраинных окопов было видно, как в нарушение приказа о светомаскировке в одном из домов в окнах вспыхивал свет фонарика. Проверить было поручено командиру отделения Ивану Бова. Медленно передвигаясь от двора к двору, он обходил оставленное жителями село. Всматриваясь в темноту, Иван сначала услышал, а потом и увидел на дороге грузовик, покрытый брезентом. Он ехал медленно с выключенными фарами. Сомнений в том, что перед ним противник, не было. Решение пришло мгновенно. Сержант выпустил по врагу два патрона из противотанкового ружья. Из кузова машины выскакивали автоматчики, ведя бесприцельную стрельбу. А из кабины вывалился убитый наповал немецкий офицер. Подхватив его рюкзак, для доказательства, смельчак вернулся в полк. За смелость и находчивость сибиряк был представлен к награде - ордену Красной Звезды.
Немецкие войска рвались к Дону. Несмотря на упорное сопротивление советских войск, противник, имея значительное превосходство в живой силе и технике, прорвал наши оборонительные позиции и устремился к Дону, чтобы овладеть крупным железнодорожным узлом Лиски и Залуженской переправой через стратегически важную речную преграду. В группе, оставшейся прикрывать отход войск, был и Иван Бова. Его друг Сашка Дауров на левом фланге держал оборону, а он сам на правом. Стреляли по очереди. Ответ на выстрел означал, что оба живы. Противотанковое ружье Александра замолчало. Под разрывами снарядов Иван побежал на помощь к земляку. Но помочь уже не смог… Вернувшись на свою позицию, сержант не нашел ни ружья, ни своих товарищей.
Оставшись один в окружении, он стал пробираться к Дону. Шел через неубранные поля, перелески, перепаханные взрывами луга, переходил через дороги, по которым колоннами шли немецкие передовые части. Встречал и терял других солдат, выходивших из окружения к своим. Судьбой ему была уготована встреча с однополчанами, оставившими его одного на передовой. Обессиленные и уставшие, без отдыха и сна, втроем они двигались к реке. Станичники, жалея их, давали еду и советовали обменять сапоги на лапти, в них плыть через Дон удобнее, а сапоги потянут ко дну. Перед решающим броском, остановились на ночлег. Немного стесняясь своей прямоты, сотоварищи признались Ивану, что не хотят возвращаться к нашим, что лучше и безопаснее остаться здесь. В ответ сержант ответил: «Как поступать, вам решать самим. Я из Сибири, и мне одна дорога - к нашим, за Дон». На рассвете они разошлись в разные стороны навсегда.
Спустившись к Дону по заросшей камышом болотистой лощине, Иван увидел поваленное в реку взрывом дерево. Оно и подсказало решение. Использовать камышовые снопы как плавсредство. Течение реки было плавным и величавым, в отличии от бурного и своенравного Енисея. И воронки в отличии от енисейских не брали в смертельный плен, а слегка покружив, отпускали. Чтобы плывущий сноп не вызвал подозрений у немцев, установивших на берегу пулеметы и минометы, он сбросил предварительно в воду несколько валков подгнившего сена и, замаскировавшись снопами, готов был к форсированию водной преграды. Стояла темная тихая ночь, будто и не было войны. По воде плыли кучки сухой травы, но что-то насторожило немецкую охрану. В небо взвились ракеты, осветившие реку, заработали пулеметы, сначала немецкие, потом с левого берега им ответили наши, завязалась перестрелка. Попавшему под перекрестный огонь Ивану, ничего не оставалось, как вернуться обратно на берег. Он уходил от Дона по распадку между логами, уходил, чтобы вернуться вновь. …
(Продолжение следует)

Тамара Филимонова