Из таёжной деревни Дербея, где родилась, уехали спешно, в ночь. Уезжали от раскулачивания. Шепнули им, что утром придут с уполномоченным. Побросали на две подводы узлы, пятерых малых девчонок, да корову привязали позади. Добрались до Енисея. Степь. Река. Юрта.
В ней доживает век старый Нарылков, бывший владелец этих пастбищ. По воспоминаниям мамы, добрый, смешливый старик, он и в 1933 году предпочитал жить в юрте. А обветшавшую избушку на своём участке предложил занять переселенцам. Так они стали жителями посёлка Усть-Абакан.
Из трудностей семья так и не выкарабкалась. Чаще всего зимой в школу мама не ходила, не было тёплой одежды. Как-то за хорошую учёбу наградили тужурочкой на вате. В ней и выросла.
В июне 1941 года ей исполнилось 16 лет.
В отрывочных её воспоминаниях есть ленинградские учителя. В детстве даже я знала их по именам. И любила слушать «тимуровскую историю».
Мама с подружкой как-то заметили, что у учителя прохудились валенки. Утром шли за ним по свежему снегу и видели отпечатки пальцев правой ноги. Ухитрились добыть его валенки на одну ночь, отнесли кому-то починить и утром тайно наслаждались его удивлением.
Потом школу пришлось оставить. Отец и старшая сестра на фронте. Мать с младенцем на руках. И младшая сестрёнка.
Хлебный паёк зарабатывала разнорабочей на подсобном хозяйстве посёлка. Тяжёлая работа и постоянное чувство голода. Как удачу вспоминает, что однажды в плохо выметенном вагоне набрала полные рукава и карманы сои.
Тоненькая девчонка и мужская работа – разгружать мешки с солью, долбить в мёрзлой земле могилы, запрягать лошадей и возить грузы по замёрзшему Енисею с ночёвкой на холоде.
Отдельные картинки её рассказов мне кажутся документальной хроникой, где подробности создают фактуру времени.
Вот пришёл состав и разгружают оборудование эвакуированного откуда-то с запада сахарного завода. Штабелями складывают большого диаметра трубы. И из них выскакивают невиданные зверьки и бросаются врассыпную. Их – тьмы. Мама убеждена, что до той поры крыс в посёлке не было.
Всегда очень волновал меня другой рассказ. Однажды привезли эвакуированных. Поселковое начальство заранее договорилось, кто поселит их у себя. Измотанные несчастьями и долгой дорогой люди выбирались из вагонов, к ним подходили местные, вели к саням.
Осталась молодая женщина с мальчиком лет четырёх. Их не взяли потому, полагает мама, что мальчик был совсем «прозрачный», не жилец, хлопочи потом с похоронами.
– И тогда подошли мои,.. – вспоминала мама, – сказали, что у них очень тесная, плохая избушка, но не оставаться же здесь. Хоть на несколько дней...
Женщина прожила у них до весны. Маме пришлось стелить себе на ночь половички под столом. Мёрзла, не высыпалась, а затемно, по заводскому гудку на работу.
Но мальчика Эдичку полюбили. Постепенно у него розовели щёчки. Потому что корова давала пару стаканов молока. Оно было на вес золота, на черногорском рынке это скудное зимнее молоко можно было обменять на стакан крупы. Но это молоко без колебаний отдавали мальчику.
Меня, как и маму, в этой истории поражает один факт.
Однажды мама увидела, как ленинградка, полагая, что она в хате одна, достала из-под своей кровати и раскрыла чемодан. Он был набит пачками денег в банковских обёртках.
Мама ничего не сказала домашним. Чувство чужой частной жизни, видимо, очень обостряется в тесноте. Девчонка, она не особо задумалась о происхождении этих денег. Но её потрясла мысль о том, что женщина за долгую изнурительную дорогу в поезде чуть не уморила сына и здесь не покупала досыта еды, боялась перед другими раскрыть чемодан.
И ещё помню мамин рассказ о том, как сдавала экзамены в пед-училище.
Бригадир, китаец Ван, отпускал её с работы в поле на полтора часа, и она босиком бежала, не останавливаясь, до Абакана, там сдавала очередной предмет и, не успевая поесть, мчалась обратно.
Невзгоды дают опыт жизни, формируют характер. То поколение смогло многое вынести.
Много лет мама проработала учительницей начальных классов. Сейчас ей 95 лет.
Тамара Матросова, п.Усть-Абакан
Оставить сообщение: