ДЕВЧАТА

Но однажды случилось то, что перевернуло всё в их жизни. Сломало каждого. У мамы диагностировали рак груди уже в безнадежной форме. Никто не успел осознать эту страшную весть, смириться с ней, привыкнуть – мамы не стало. Слишком быстро не стало. Как ни странно, девочки перенесли утрату легче, чем отец.
Но внешне всё выглядело иначе. Девчонки дали волю своему горю. Окружив папу у свежей могилы, они утопали в слезах, задыхаясь, представляя, как холодно, как невозможно оставаться маме в этой земле. Папа держал Машутку на руках. Даша обнимала его за пояс и рыдала в живот. Вика всхлипывала, уткнувшись ему в плечо. Папа почему-то решил, что здесь он не должен плакать, не может предстать слабым перед своими девочками. От геройского напряжения сводило челюсти, жизнь в глазах потемнела...
Но вечер не принес облегчения. Ночью он зашел в спальню, сел на кровать и долго смотрел на дверь. Ждал. Но Лена не заходила, не вздыхала от усталости и не шептала: «Ну вот, Машеньку уложила, пора и нам баиньки...» Он поднес к губам ее пижаму. Запах, тепло. Вот же оно всё – перед ним, сохранилось всё. И сразу перед глазами промелькнули десятки картин, дней и вечеров. Вот книжка с закладкой посередине. Она так любила этого Бредбери. Перечитывала «Вино из одуванчиков» из года в год. Но у нее почти не было времени читать. И роман сроднился с тумбочкой. Стал неотъемлемой частью всего в этом доме. Витя открыл книгу, где осталась закладка. Он прочитал: «Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе, – лучшего лекарства не придумаешь».
– Лена, – вдруг сказал он вслух, – ты специально оставила здесь закладку? Ты думаешь, это спасет меня от одиночества? От тоски? От самого себя?
Он скользнул взглядом по комнате, ставшей жутко пустой и холодной. Свитер в кресле. На нем остался запах лекарств. А в расческе несколько золотых волосков. Как он будет здесь спать? Как он будет жить дальше? Витя уткнулся в пижаму и долго рыдал, пока не уснул.
Проснулся рано. Рассвет еще не коснулся занавесок. В ванной долго стоял под душем и всё ждал, когда из-за шторки появится рука с полотенцем, которое он так часто забывал. Коснулся рукой крана. Вода смолкла. Отдернул занавеску, сильно зажмурив глаза. Но когда открыл их, то увидел лишь свой призрак в запотевшем зеркале. Нет, нельзя быть слабым. Иначе кто еще соберет семью, поможет оправиться? Он подошел к зеркалу, сбрил щетину и сказал сам себе: «С этого дня никакой поблажки. Соберись, возьми себя в руки».
Это было первое утро без мамы. Девочки не хотели выходить из комнаты. Папа косился на их дверь и быстро вытаскивал из холодильника колбасу, сыр, нарезал бутерброды. Вскипятил чайник и подошел к детской. Утром, когда он в былые дни уходил на работу, девчата крепко спали. Как-то же мама будила их, какими-то словами звала к завтраку. Он остановился перед детской комнатой и неуверенно постучал в дверь. Распахнув ее, обнаружил, что все трое проснулись.
– Дочки, пойдемте завтракать.
– Я не хочу без мамы, – заплакала Маша.
– Пойдем, моя хорошая, – Вика взяла сестрёнку на руки, и все трое отправились следом за отцом.
Завтрак был морально невыносим. Все молчаливо нажевывали бутерброды и смотрели на пустой стул, где когда-то сидела мама.
– Девчатки, – папа обвел их взглядом, – я знаю, как вам тяжело. Но вы должны мне помочь. Раньше я целыми днями работал. Я понятия не имею, – он совестливо опустил голову, – какой жизнью вы живёте. Расскажите, как проходит ваш день, что вы завтракаете? Чем занимаетесь?
– Может, стоило в своё время хоть немного интересоваться нами? – Виктория поднялась из-за стола с бутербродом в руках. – Если бы ты даже изредка общался с нами, то знал бы, что по средам у Дашки баскетбол, что Машку надо к восьми отвозить в садик, а меня лучше вообще не трогать.
Виктория накинула свою кожанку и принялась за сапоги.
– Ты куда? – растерялся папа. – Ты в школу?
– По воскресеньям мы не учимся. И я к Жене.
Дочка вышла, демонстративно хлопнув дверью.
– Кто такая Женя? – подскочил папа следом.
– Кто такой, – поправила Даша, – это ее парень.
– Как, у Вики уже есть парень? А мама что-нибудь знала про это?
– Конечно, знала. Это же мама. Я во двор отрабатывать броски. У нас послезавтра соревнования. Если что, мама всегда на них ходила.
Дашка быстро убежала. Только Машенька сидела и сочувственно смотрела на отца.
– Папочка, я никуда не уйду. Я всегда буду с тобой. Давай я всё расскажу тебе и покажу.
Она сползла с табурета, взяла папу за руку и повела в детскую.
– Вот здесь мои игрушки, – дочка показала на цветной комодик, – это кукла Соня. Когда ее вот так отпускаешь, у нее закрываются глазки.
– Да мы же с мамой ее вместе покупали, – папа взял Соню, прижал к груди и с грустью опустился на Машину постельку.
– Перед сном мама читала мне вот эти сказки, – девочка приволокла здоровенную книгу с картинками. – Утром мама заплетала мне одну или две косички. И завязывала бантиками. А потом отводила в детский сад. Вечером мама забирала меня из сада. Но самое главное, – девочка так мило и строго подняла пальчик вверх – мамина копия, – никогда не опаздывай! Когда мы ждем маму и папу, важно не оставаться последними. С этими ребятами потом не очень-то играют.
– Хорошо, Машенька, я все понял.
Вечером папа встретил Викторию в пороге.
– Ты что, целый день здесь сторожил? – буркнула она и пошла в ванну.
– Вика! – позвал отец.
–Даже не вздумай мне читать нотации. Мама была не против, что мы встречаемся.
Она захлопнула дверь у отца перед носом.
– Вика! Я всего лишь хочу с ним познакомиться! Пусть он придет завтра на ужин.
Она выглянула из ванной:
– Ты серьезно? Ладно, я позову его.
Вечером все собрались за ужином. Пустой стул выглядел настолько трагично, что папа не выдержал, поднялся из-за стола и унес его в спальню.
– Я сготовил суп, вы поможете накрыть мне на стол?
– Вообще-то мама сама справлялась. У нас ведь столько уроков, – возразила Даша.
– Хорошо, – растерянно согласился отец.

Девочки сидели за столом и молча буравили отца глазами. А он отрешенно раскладывал перед ними тарелки, стаканы.
– Я помогу, – нарушила немое кино маленькая бусинка и, потянувшись на цыпочках, достала ложки.
А потом молчаливая трапеза.
– У мамы было вкуснее, – наконец сказала Вика.
– Девчата, – мягко возразил отец, – мне до мамы далеко. Я не стараюсь заменить её. Это невозможно. Я просто хочу, чтобы вы не чувствовали себя одинокими в своей тоске по маме. Это наша общая боль. Да, я не уделял вам много внимания. Теперь я вижу, что столько всего упустил в вашей жизни. Но не поворачивайтесь ко мне спиной. Я ведь очень люблю вас.
Девочки молча смотрели на него и сдерживали слёзы.
Ночью он снова собирался с духом, чтоб зайти в спальню. Включил ночник. Распахнул шкаф. Ее платья. Ее блузки. Он грустно улыбнулся и вытащил сиреневое платье. В нем она была на последней годовщине их свадьбы. Девочки устроили им такой праздник! Все комнаты были в шарах... А ведь Лена наверняка уже была больна в это время. Догадывалась ли она о чем-нибудь? Он вспомнил, как дочки хлопали им, когда они танцевали в этих нарядах своё смешное танго. Все забавлялись над ними. Это было весело.
– Папа! – Маша дергала его за рукав. – Проснись уже! Я опаздываю в садик!
Витя подскочил в постели. Рядом стояла малышка и теребила его. В его руках скомкалось сиреневое платье.
Папа пулей побежал на кухню. Навалил ребенку хлопьев в тарелку, рассыпав половину. Он так волновался, что все валилось из рук. Быстро начал заплетать дочурке косу.
– Сильно слабо, она распустится.
– Если я буду тянуть, твои большие глазки станут узкими и тебя никто не узнает.
– Не станут. Не бойся, затягивай.
Папа дрожащими пальцами стягивал непокорные завитушки.
– О, Боже, Маша! У меня ничего не получается!
– Папа, сделай просто хвост! – дочка терпеливо ждала, но папа был безнадежен. Девочка сама собрала ладошками волосенки и, открыв ножкой свой комодик, указала на бант.
Папа был сварщик. Он не боялся шума, огненных искр и тяжелого запаха металла. Но можно только представить, как далек он был от такой красоты.
– Готово, – выдохнул отец. Маша, подняв пальчик, показала ему класс.
Когда дом опустел от детских голосов, папа положил на колени семейный альбом и выплакался. Это был его первый отпуск кувырком. Раньше они непременно уезжали в путешествие. Все дома только и ждали папиного отпуска. Байкал, Санкт-Петербург, Горячий Ключ... Он посмотрел на стены. Обошёл комнаты. Прислушался к своим шагам. Какая невозможная тишина. Позже он так торопился забрать Машу заблаговременно из сада, что пришёл на тихий час. Он очень боялся ошибок и дочкиных слёз.
Вечером Виктория привела своего Женю. Он встретил парня рукопожатием. Конечно, этот пацан не достоин дочери. Взгляните на него. Мнит из себя крутого, ставит так, будто он взрослый мужик, а папа перед ним маленький мальчик. Но Витя натянул улыбку и усадил его за семейный ужин.
– Чем ты занимаешься?
– Ну, как бы в школе учусь.
– Это твоя работа. Неужели нет увлечений?
Женя перестал есть и вопросительно посмотрел на него.
Ночью Виктория вломилась в родительскую спальню и устроила скандал.
– Ты весь вечер к нему придирался! Ты даже слова не дал ему сказать! В четверг у нас дискотека, и я уверена, что теперь он не пойдет со мной. Ты самый плохой отец, какого только можно представить!
Бах! Дверь захлопнулась. Виктор повис взглядом на витраже. В стекляшках так легко воскресало прошлое. Он стал замечать, что все больше живёт именно прошлым. Он впервые ощущал себя таким слабым и беспомощным. Устало откинулся на постели, не пожелав снять одежду, и долго-долго смотрел в потолок, пока сон не обуял его…
– Папа! Не забудь, сегодня мои соревнования! Ты должен кричать громче наших соперников, иначе мы проиграем, – напомнила Даша перед уходом.
– Кричать? Ты думаешь, мое состояние позволит мне весело кричать?
– Папа, это важно для меня. Баскетбол – это мое всё.
Весь день Виктор занимал себя работой. Колол дрова на зиму, сготовил пюре, отремонтировал утюг, который когда-то обещал Елене починить....
– Лена, – прошептал Виктор, – если бы ты была жива, я не потратил бы ни одного дня так, чтобы в нем не было тебя.
Он вдруг очнулся, взглянул на часы. Как же так! Маша! Даша! Отец рванул в детский сад за младшенькой, а потом помчался в школу. Когда он бежал по коридору, Маша едва успевала семенить ножками. Он ворвался в спортзал. Конечно, опоздал. Даша, вспотевшая после игры, сидела на лавочке и расшнуровывала кроссовки.
– Проиграли? – подбежал к ней отец.
– Выиграли. Но ты этого не увидел.
Все девочки были на него злы, рассержены, обижены. Особенно тяжело было от того, что он подвел Машутку. Бедняжка сидела одна на коленях у воспитателя, как маленький брошеный котенок.
Виктор рухнул на постель. Он чувствовал себя настолько подавленным, что не вышел к ужину. Девочки ели пюре и переглядывались.
– Что с папой? – спросила Виктория.
– Если бы ты знала, что он натворил. Он забыл о моих соревнованиях. Но это еще куда ни шло. Он забыл Машу в детском саду!
Виктория скептически причмокнула.
Маша сидела, насупившись, ковыряя ложкой в картошке.
– Зайка, не обижайся на отца, – сказала ласково Вика, – он, наверное, не специально.
– Я не на папу обижаюсь. А на вас.
Девочки перестали есть и посмотрели на малышку.
– Что мы-то сделали? – спросила Даша.
– Вот именно, что ничего. Вы злые! Мне так жалко папу! Завтра я научусь и сама сварю суп.
Маша пошла в родительскую спальню. А потом махнула сестрам ручкой:
– Идите сюда, папа разговаривает с мамой.
Девочки подкрались к двери и прислушались.
Отец сидел на постели. С кончика его носа капали слёзы. Он склонил голову над фотографией и в отчаянии шептал:
– Леночка, я думал, что справлюсь. Но у меня не выходит. Ничего не получается. Я на самом деле плохой отец. Я правда старался. Но что бы ни делал, всё мимо. Я не знаю, как мне быть. Не знаю, Лена...
– Папочка, не плачь, – Маша не выдержала первая. Она тоже расплакалась и, подбежав к отцу, обняла его за шею.
Девочки зашли следом и сели с двух сторон.
– Папа, прости, – прошептала Виктория.
– У меня ничего не выйдет, – возразил он, – вы правы. Я лишь усугубляю положение. Ваша бабушка приедет на днях. А я выйду из отпуска на работу. Так будет лучше для всех нас.
– Папа, – Виктория взяла его мокрую от слёз руку, – не надо никого. Я понимаю, что поступала неправильно. Но мне тяжело себя сдерживать. Внутри кипит такая злость из-за того, что мамы не стало. Я пытаюсь найти крайнего, виноватого. Но это точно не ты. Прости. Мы поможем тебе. Впредь всё будет иначе. Мы справимся с этим всей семьей, как ты и хотел. А бабушка пусть приедет позже.
Папа растерянно смотрел на Вику.
Она приблизилась и обняла его.
– Не оставляйте меня, девчата. Я могу быть тысячу раз не прав, но я очень стараюсь всё исправить. Я понял сейчас, как никогда: вы – самое главное, что есть в моей жизни. Вы – частичка человека, которого я любил больше, чем саму жизнь...

Ольга Кайнова